Сегодня мы познакомимся с книгой, которая вышла давным-давно. Но, как и её автор, тогда прошла мимо меня. Автор знаменитейший – Светлана Аллилуева, дочь Сталина, которая эмигрировала в США в 1967 году. Наиболее известна её другая, первая книжка: «Двадцать писем другу».
Но мне случайно попала в руки ее последняя, третья книга: «Далекая музыка». Даже не подозревал, что Аллилуева написала что-то еще кроме «Двадцати писем другу». Прямо скажу: «Далекая музыка» меня впечатлила. Я не любитель женской прозы, но здесь… здесь такое впечатление, будто вы беседуете с давно знакомым человеком, более того – с вашим другом. Чувствуется прекрасная образованность автора, и Светлана - настоящий писатель.
Она ни капли не придумывает, описывая свою жизнь в Америке. Какая она была доверчивая дурочка, когда она, почти не читая, подписывала договоры на свою первую книгу. У Светланы были иллюзии, что там, в Америке, все такие прекрасные люди, все улыбаются ей, все ей рады.
А потом … потом никто не мог поверить, что она не богата. Почему ты живешь так скромно? Почему не возьмешь няню для ребенка? Почему не переедешь туда-то? И похоже, вот ее отношение к Америке, во многом еще определилось этим виртуозным «разводом». Америка так и не стала родной для Светланы. Позднее она перебралась в Британию, которая русскому человеку намного ближе (знаю это и по личному опыту).
Процитирую два факта из того, что так раздражало Светлану в Соединённых Штатах.
«В Америке часто переезжают с места на место, и мне вечно советовал кто-нибудь снова переехать — «туда, где дешевле». Вспоминая, как просто, по-пуритански мы жили с двумя детьми в Москве, я часто содрогалась от того, как мы жили теперь, от всей ненужности вещей, окружавших нас. По сравнению с Россией, Индией, Европой американский дом наполнен ненужной ерундой и ненужным количеством одежды. А игрушки для детей! С самого раннего возраста прививается жадность к неограниченному приобретательству. Меня всегда ужасали детские комнаты Олиных подруг, какой беспорядок, сколько всего просто валяется на полу… Я старалась покупать лишь необходимое, но «необходимым» в Америке считают количество, которого хватило бы на несколько семей в других странах. Моя приятельница-француженка в Принстоне, прожив двадцать пять лет в Америке, все еще не могла привыкнуть к расточительству американского образа жизни. Здесь же в теплом климате, я положительно решила отделаться от ненужного и мешками раздавала наши вещи через всевозможные благотворительные организации и церковные сборы».
И еще один штрих:
«Приехав в США в 1967 году, я идеализировала Америку и американский образ жизни в своих фантазиях, построенных главным образом на старых фильмах… Мне не легко было смириться с глупостью и бестактностью. Я выходила из себя, но потом вспоминала, как безжалостно третировала пресса даже Жаклин Кеннеди, когда она вышла замуж за греческого пароходного магната. Как глупа, бездарна и груба была кампания в печати против этой бывшей первой леди! Ее все еще не оставляли в покое на улицах Нью-Йорка, хотя новость уже потеряла всякую остроту. И это в ее же стране, корреспонденты вели себя, как идиоты, бегая за ней, подсматривая, выспрашивая подробности у уволенной горничной… Никакого уважения к женщине, ведшей себя так храбро в машине, где был застрелен ее муж и где она собирала вокруг кусочки его разлетевшегося черепа и мозга… Эта грубость и жестокость, эта вульгарность к ней — не к какой-то там приезжей иностранке — нет, я не могла понять этого. Это была какая-то всеобщая тупость — я не находила иных слов. А Жаклин всегда отвечала им лишь своей фотогеничной улыбкой кинозвезды и никогда не вступала в разговоры, — я готова была поклониться такому терпению и хорошим манерам, а также мудрости. И тогда я говорила себе: «Успокойся. Кто ты, в конце концов?! О тебе не писали ничего слишком плохого пока что. Ты ведь могла получить здесь удары куда похлеще».
И как образец авторского стиля процитирую короткий кусочек:
«Но в этот год что-то было перепутано там вверху, откуда погода спускается к нам на землю… Те необыкновенно теплые дни поздней осени были странными, как запутавшаяся весна. И удивление было разлито вокруг, свежий аромат удивления наполнял сердце ожиданием весны, волнением неожиданности. Тайная радость наполняла все вокруг, радость, у которой нет причины. Радость бытия».
Хорошо, правда?
